Написал статью: ikosigina
Моя жизнь
Рождаемся на свет мы, чтобы умереть.
И умираем, чтобы вновь родиться.
Пройти весь путь земной, чтобы прозреть.
К духовной жизни снова возродиться.
Когда - то давно, на небе, я была Ангелом!
Каждое утро, встречая рассвет, умывалась каплями дождя, играла с радугой, летала наперегонки с ветром.
Летала над землей и любовалась красотой лесов, полей и рек. И не чувствовала своего тела, мне было очень легко и радостно на душе.
Очень часто вижу этот сон и не хочу просыпаться. Вижу себя с крыльями. Я лечу…
Я на земле… за что?
Помню себя с трех лет, страшную, дикую, нечеловеческую боль. Как я кричала! До сих пор эта боль в моей памяти, ее не изгладить ничем! Эту боль мне не забыть никогда!
Затем длинный-длинный коридор в больнице, меня куда-то везут, а в конце коридора яркий свет, яркий свет операционных ламп.
Было очень много операций, все перевязки под наркозом, я была вся пропитана гноем. Клиническая смерть… и заражение крови. Мамин крик и слезы: «Ни за что не дам ампутировать ногу, уж пусть лучше она умрет!»
Так мы и жили в больнице все четыре года – я на кровати, а мама – под кроватью, на полу.
По ночам меня вывозили спать в коридор, потому что я очень кричала, но не от боли, а от страха. Вокруг меня прыгали, тыкали своими лапами разные чудища (я тогда не была крещеной и крестилась в 30лет вместе с дочкой).
На посту у медицинской сестры всегда горел свет, и я затихала.
Многие считают, что дети не могут испытывать сильную боль. В этом заблуждаются даже медики. Дети просто способны отвлекаться игрой или представлять мифических существ, которые их мучают. Думаю, это со мной и происходило.
Лежала я в больнице им.Раухфуса, рядом с БКЗ «Октябрьский». Теперь, когда я прохожу мимо, торопясь на концерт любимой певицы, всегда вспоминаю свое нелегкое детство.
Провела я в этой больнице с трех до семи лет. Все эти годы мама ухаживала за мной, была всегда рядом. Низкий поклон ей, за ее любовь и терпение.
Мамочка… она никогда на меня даже голос не повышала. Только когда я падала на мокром полу, и травмировала ногу, доставалось мне мокрой тряпкой.
Уже много лет спустя я поняла, что Бог начал мое испытание!
И не дай Бог, испытать матерям болезнь своего ребенка! Когда не знаешь, чем помочь?
Как всегда, беда не приходит одна - в этот трудный период маминой жизни загулял отец, сломался. Старшего брата пришлось отдать в интернат.
Да, родилась я не одна, а с сестренкой-двойняшкой. Аллочка умерла через месяц после рождения от пупочного сепсиса. До сих пор мне не хватает ее, я часто думаю о ней. Мама говорила, что она была очень красивой.
В первый класс я пошла на костылях! Школа была рядом с домом, поэтому директор уговорил мою маму отказаться от надомного обучения, за что я ему очень благодарна.
Я росла и развивалась, как все дети, а если меня кто-то пытался дразнить, тому я просто давала сдачи. Только сейчас в наше время заговорили о том, что дети-инвалиды должны учиться со здоровыми детьми, чтобы они не чувствовали себя ущербными. И если честно, я ненавижу слово «инвалид», я не воспринимаю себя такой, это люди сами придумали. Ощущаю это только тогда, когда в зрительном зале не могу сесть на кресло, потому что нога не сгибается, а расстояния между креслами слишком маленькие; не могу сесть в общественный транспорт, особенно зимой, потому что подножки высокие, а из-за сугробов водитель не может ближе подъехать; не могу плавать в обычном бассейне; не берут на работу рядом с домом, потому что боятся моих костылей, а где берут, туда мне не доехать. Просто какой-то замкнутый круг!
Мы, которые не такие как все - изгои общества. Повезло тем, чьи родители занимаются ими. Моим было не до того, надо было зарабатывать на хлеб насущный. Меня спасали мои многочисленные «лежания» в больницах. Это была хорошая жизненная закалка и способ стать самостоятельной. Ведь в дальнейшем я годами проводила время в лечебных учреждениях, и родители меня навещали крайне редко.
Весь первый класс мама меня протаскала на руках. Однажды был такой случай: мама с папой пошли в Московский Универмаг, а он находился довольно далеко, остановки четыре от дома. Родители меня брать не хотели, потому что была зима, да и я была на костылях. Каково же было их удивление, когда я окликнула родителей уже у самых дверей магазина, а ведь мне было только семь лет, и дороги приходилось переходить. Ох, и настырная же я была! Этот мой характер и помог мне пробиваться в жизни, добиваться благополучия.
Только летом я пошла на поправку. Мы снимали дачу в Ленинградской области, в поселке, под Вырицей. Там жила одна бабушка, которая научила мою маму как меня лечить. До сих пор у меня на ноге гноились раны.
Результат лечения врачей был неутешительный - при многочисленных чистках они задели мне ростковую зону на ноге, и она перестала расти. В семь лет укорочение моей ноги составляло восемнадцать сантиметров.
Лечила меня мама так. Она сажала меня в ванну на перевернутый табурет, ногу обвязывала вереском. Вниз в ванну клала большие круглые булыжники и поливала их кипятком. Ногу обдавало паром, и из ран извиваясь, выползали красные и черные червячки. В народе эту болезнь называют «костоед». При этом мама еще шептала молитву.
Хочешь верь , хочешь нет, но через полгода все мои раны затянулись. Я бросила костыли и… побежала. Во мне столько было энергии, что со мной никто не мог справиться - ни в школе, ни дома (недаром мой любимый фильм - «Форест Гамп»). Очень хочется путешествовать и обойти весь земной шар.
В школе хватала одни двойки, учителя же из жалости ставили мне тройки. Пятерки были только по чтению, рисованию, пению и по труду. Я не могла усидеть за партой, мне надо было постоянно двигаться! А сколько раз меня выставляли из класса за дверь! Родители просто на меня рукой махнули.
От физкультуры меня в школе освободили, а я была очень подвижна, любила и на лыжах покататься и с горки. Обычно урок физкультуры был последним уроком, я бежала домой за лыжами и потихоньку ехала за всем классом. Учитель только всплескивала руками: «Ну что же мне с тобой делать?» А если я на них падала, то потом лежала дома неделю с распухшей ногой. Но все равно потом опять упорно вставала на лыжи.
Один раз я в кино чуть не снялась. Позвала меня за компанию соседская девочка поехать на Ленфильм, там проходили пробы на фильм «Ход снежной королевы», как раз про лыжников, я должна была играть какую-то эпизодическую роль. Так вот, пробу я прошла, а она нет, как она потом плакала. Я пожалела ее и сниматься не поехала, чтобы ей не было обидно. А мне долго тогда присылали вызов по почте.
В девять лет я первый раз поехала в пионерский лагерь. Брать меня тогда врачи на комиссии никак не хотели. «А если с ней что-нибудь случится?» - говорили они. Со мной действительно «случилось» – я научилась плавать, так что в конце лета среди ребят своего возраста заняла первое место. До сих пор, много лет спустя, я приезжаю отдыхать туда, хоть и лагеря уже давно нет. Эти места просто притягивают меня! Дочку свою, Настеньку, там с двух лет вырастила. Выезжали с лагерем и летом и зимой. Растила ее фактически одна, и это очень выручало. Целое лето на свежем воздухе, да и зарплату могла отложить на покупку зимней одежды.
Несмотря на свое большое укорочение ноги, я скакала на скакалке, каталась на велосипеде, играла во все игры во дворе, особенно с мальчишками, потому что они меня никогда не дразнили. Вспоминая то время, думаю, что я была счастлива!
Из девочек у меня была только одна подружка, самая, что ни на есть настоящая – Олечка. Очень воспитанная, чистенькая, из хорошей семьи. Она постоянно помогала мне с учебой. Когда я была еще слаба, она носила мой портфель и провожала домой. Ее родители не очень одобряли нашу дружбу, потому что наша семья считалась неблагополучной. Мой отец пил, гулял, иногда поднимал руку на меня и на маму, принижал нас, да и попытки пристать ко мне, девятилетнему ребенку, были не раз. Мне в такие моменты становилось очень страшно, до сих пор помню его улыбку – оскал. Плохо я тогда понимала, что это, но травма осталась на всю жизнь. Это продолжалось до одиннадцати лет. Вскоре, на мое счастье меня положили в клинику.
В нашей квартире постоянно гостили квартиранты - цыгане, лица южной национальности. Одна цыганка научила меня делать мебель для кукол - мы с ней пилили, колотили шкаф, стулья, кроватку. И она очень была добра со мной. В связи с этим моей подружке и запрещали со мной дружить. Ее родители боялись за нее, но у себя дома они с удовольствием принимали меня. Так мы и дружим до сих пор . Оля стала доктором – фтизиатром , кандидатом медицинских наук, сейчас она преподает в Медицинском Институте.
«Того, у кого настоящая любовь, не волнует, оценят его любовь или нет .Жертву, которую он совершает ради ближнего по чистой любви, он даже не помнит». (Старец Паисий Святогорец).
Так продолжалось мое сравнительно беззаботное детство, пока родители не решили меня положить на лечение в ДНИИ им. Турнера в Пушкине.
Снова операции, операции, операции. И так до семнадцати лет. Каждый раз надежда, что я стану здоровой. Но существенно помогали в основном тем детям, чьи родители могли заплатить. А на таких, как я ставили опыты, писали диссертации.
Сейчас, когда я прохожу мимо территории Института в Пушкине, сердце мое сжимается от боли, когда я вижу детишек на костылях, лежащих на каталках, в инвалидных креслах. Они пытаются быть жизнерадостными, вести себя, как все обычные дети. Каждому из них предстоит пройти свой жизненный путь, найти свое место в этой жизни. Ведь Бог печется о каждом своем создании. И каждый должен достичь той цели, ради которой живет. Именно так и сохраняется гармония. Иногда Бог вмешивается, чтобы восстановить нарушенный порядок вещей. Ведь « без воли Божией ни один волос не упадет с головы нашей». Есть следующее изречение святых отцов: «Если не хочешь страдать, научись не поступать худо!» Иногда Бог вмешивается и вразумляет.
ВВЕРХ
|
